Адвокат Московской областной коллегии адвокатов, кандидат юридических наук Ю.ЩИГОЛЕВ
23.06.2000
В ноябре 1999 г. "Российская юстиция" опубликовала статью "Феликс Садыков: Я - за суд присяжных". В ней автор признает, что еще недавно, будучи сотрудником Московской областной прокуратуры, рьяно выступал против возвращения в Россию суда присяжных и даже "прокричал", по его словам, об этом в печати на всю страну.
Бесспорно, любой человек имеет право заблуждаться и признавать ошибки, разделять либо не разделять чье-либо мнение, отказаться от прежних воззрений и прийти к новым. Однако лично меня настораживает та категоричность, с какой Ф. Садыков раньше обвинял коллегию присяжных заседателей во всех смертных грехах отечественной Фемиды, а нынче, защищая ее, столь же безапелляционно громит своих коллег - юристов.
Да, автор упомянутой статьи сегодня не лишает суд присяжных права на существование, но при этом, на мой взгляд, сводит роли участников уголовного процесса при данной форме судопроизводства к сомнительному шоу. Иначе зачем ему вновь подчеркивать свое прежнее, ошибочное мнение? Вынужденно цитирую: "Хотел доказать всем и прежде всего самому себе, что суд присяжных в том виде и в той форме, в которой он действует в нашей стране, не более чем спектакль, где главную роль играет не Закон, а талант лакея, ловко подающего кушанье к столу. Заметьте, не талант кулинара, приготовившего блюдо, а именно сноровка и наглость лакея".
Понятно, что речь идет об адвокате. Вот только никак не возьму в толк, перед кем лакействует защитник? Перед подсудимым? Если автор так считает, то смотрите, что получается: обеспечивая гражданину конституционное право на получение необходимой юридической помощи, осуществляя его защиту всеми не запрещенными законом способами, адвокат не выполняет свой профессиональный долг, а раболепствует перед ним. Так, по крайней мере, объясняет слово "лакей" "Словарь русского языка" С.И. Ожегова: "слуга, раболепный приспешник, подхалим".
При подобном толковании "сноровка и наглость лакея" само собой увязывается с материальной выгодой адвоката. Что ж, давайте подсчитаем. Судо-день адвоката в суде присяжных Московского областного суда, как известно, оплачивается в размере 42 руб., т.е. составляет половину минимального размера оплаты труда в Российской Федерации. Помножим эту сумму на максимальное количество рабочих дней в месяце - 22. Получим 924 руб., из которых вычтем 12% подоходного налога, 20,6% - в Пенсионный фонд (адвокат законодателем приравнен к частному предпринимателю), страховые взносы и отчисления в Президиум коллегии адвокатов, на хозяйственные нужды структурного подразделения (юридической консультации). Что остается в кармане честного, добросовестного, высококвалифицированного защитника? Зарплата, которая даже на минимальную потребительскую корзину "не тянет".
Я вовсе не лью крокодиловы слезы в жилетку общественности и коллег - юристов. Последним хорошо известно, что участие защитника в рассмотрении дела судом присяжных обязательно (ст. ст. 49, 426 УПК РСФСР), что в подавляющем большинстве случаев он назначается в принудительном порядке, т.е. ни о каком дополнительном вознаграждении со стороны подзащитного речи не идет. А если какой подсудимый и сулит золотые горы, то зачастую попросту блефует. Это, во-первых.
Во-вторых, работа в суде присяжных трудоемкая, кропотливая, долговременная и физически не позволяет параллельно вести дела по соглашению и оплачиваемые клиентом.
В-третьих, лакея хозяин кормит, одевает, обувает и даже разрешает подрабатывать на стороне. Адвокат и в эту схему не вписывается - обеспечивает себя сам, коммерцией ему закон запрещает заниматься, а совмещать научную или преподавательскую деятельность с активной адвокатской практикой весьма проблематично.
Если под ловким лакейством подразумевается (или пусть подразумевалась ранее) не материальная выгода защитника, а его "безнравственное" обращение с Законом, доказательственной базой по делу, то и в этом случае приходится только недоумевать. Кем по существу является адвокат, выступающий в качестве защитника в суде присяжных? Присяжным поверенным. Кстати, неплохо бы вернуть к жизни этот термин, как и товарища прокурора, если уж возвращен институт присяжных заседателей.
Поверенный - лицо, официально уполномоченное действовать от чьего-либо имени. Присяжный же буквально означает - "связанный присягой", т.е. клятвой. Этимологические корни "клятвы" уходят в старославянское "прикосновение к тайне". Таким образом, присяжный поверенный - это человек, связанный клятвой хранить тайну доверившегося ему подозреваемого, подсудимого и официально представляющий его права и законные интересы в суде. Что мы имеем в итоге? Статью 51 УПК РСФСР, в которой закреплено, что "защитник не вправе разглашать сведения, сообщенные ему в связи с осуществлением защиты и оказанием другой юридической помощи". Ну и причем тут лакейство?!
Читаем у Ф. Садыкова дальше: "в основе их (ошибок суда присяжных. - Ю.Щ.) происхождения.. лежат... несовершенство закона или некомпетентность, а то и преступная воля следователей, прокуроров и адвокатов, которая приводит к ситуации признания многих доказательств недопустимыми, т.е. не исследуемыми в суде. Именно их отсутствие зачастую и делает невозможным принятие законного и обоснованного вердикта". Согласен, тенденция к обвинительному уклону делает наше следствие необъективным, неполным, односторонним. Но при всех этих огрехах я бы не рискнул наделять "преступной волей" сотрудников следственных органов, а тем более прокуратуры. Покажите мне государственного обвинителя, который целенаправленно, умышленно добивается того, чтобы коллегия присяжных заседателей виновного признала невиновным. Абсурд!
А преступная воля адвоката? В чем она проявляется? В том, что защитник воздерживается от обнародования значимых для суда фактических данных? Он вынужден это делать, поскольку истина по делу сегодня направлена не во благо, а во вред обвиняемому - как говорится, чистосердечное признание облегчает участь, но удлиняет срок наказания. А для того чтобы эта фраза перестала быть притчей во языцех, нам действительно надо совершенствовать уголовное и уголовно - процессуальное законодательство. И, прежде всего, гарантировать закрепленный в ст. 6 УК принцип справедливости при назначении наказания, т.е. внести изменения в ст. ст. 60, 62, 64 УК. Необходимо действительно суммировать смягчающие обстоятельства, реально учитывать характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного, а не автоматически вписывать эти слова в обвинительное заключение, заученно произносить их при оглашении приговора.
Вот тогда и адвокат будет стремиться к раскрытию истины по делу. Он разъяснит подзащитному закон так, чтобы тот понял - выгоднее говорить правду, чем лгать и изворачиваться.
Я также не согласен с тем, что исключение доказательств из числа допустимых в ходе судебного разбирательства зачастую приводит к необоснованным вердиктам присяжных заседателей. В этом меня убедил один уникальный по своей поучительности судебный процесс.
Трое мужчин обвинялись в том, что с целью мести за убийство своего знакомого избили Ш. так, что тот был доставлен в больницу. О факте избиения врачи сообщили в милицию. Испугавшись последствий, преступники пришли в больницу и в присутствии жены Ш., медперсонала забрали потерпевшего под видом перевода в другое лечебное учреждение, увезли в лес, изрезали ножом, застрелили, а потом сожгли, причем еще живого, как установила судебная экспертиза. Всем троим было предъявлено обвинение в групповом убийстве, совершенном с особой жестокостью.
Все материалы дела явно указывали на виновность обвиняемых. Но следствие допустило слишком много процессуальных нарушений, и это давало защите шанс на победу. Признаюсь, мы с коллегой рассуждали так: исключим доказательства, собранные следствием незаконными способами, и присяжные заседатели вынесут оправдательный вердикт за недоказанностью вины наших подзащитных. Непростительная для профессионалов самонадеянность! Суд присяжных снова продемонстрировал свою непредсказуемость.
Позволю себе сравнение. Судебный процесс с участием присяжных заседателей - своего рода шахматная партия, где прокурор играет белыми фигурами и за ним первый ход - с потерпевшими, результатами судебных экспертиз, валом обвинительных доказательств. Адвокат играет черными, т.е. всегда выступает вторым, опаздывая на один ход. Но! Опытный защитник, уступая натиску обвинения в дебюте, строит защиту так, чтобы была перспектива на дальнейшую игру, т.е. готовит базу.
Так вот, мы с коллегой блестяще выиграли миттельшпиль - середину судебного разбирательства, когда рассматривались доказательства и решался вопрос об их допустимости. Удалось добиться исключения даже признательных показаний, данных обвиняемыми на предварительном следствии.
То, как мы с коллегой провели процесс, плюс имеющаяся судебная практика, казалось, предрешали оправдательный вердикт. В этом даже судья, с шестилетним стажем работы в суде присяжных, не сомневалась, хотя прекрасно видела, что на скамье подсудимых - преступники. Поэтому с формальной точки зрения для нас всех - профессиональных юристов - обвинительный вердикт стал полной неожиданностью. Присяжные заседатели признали подсудимых виновными по всем пунктам предъявленного обвинения и даже не заслуживающими снисхождения.
Почему же нашему королю защиты поставили мат? Думаю, на решение суда присяжных повлияли две группы причин. Первая - юридического характера. На присяжных заседателей было оказано незаконное воздействие существенными нарушениями уголовно - процессуального закона. А именно: в отдельных вопросах государственного обвинителя содержались утвердительные ответы; прокурор прервал репликой выступление адвоката в прениях, тогда как в соответствии с ч. 5 ст. 295 УПК право останавливать участвующих в прениях лиц дано лишь председательствующему в судебном заседании и только в случаях, если они касаются обстоятельств, не имеющих отношения к рассматриваемому делу; в нарушение ч. 6 ст. 446 УПК были разглашены сведения о прежних судимостях подсудимых, что должно, по идее, влечь роспуск коллегии присяжных заседателей, естественно, по согласованию со стороной защиты.