В противовес этой тенденции демократия подразумевает самоограничение государством властных функций, ради свободы каждого конкретного человека и процветания общества (именно общества, а не государства как самодовлеющей силы). В юридической сфере этот принцип должен реализовываться ограничением регламентации духовно-нравственной жизни общества, таким образом, сознательно допуская риск 'неправильного' мировоззрения как меньшего зла по сравнению с принудительным 'правильным'.
Прежде всего это касается права каждого человека на свободу совести. Реализуя это право, человек осознает себя (в отличие от животных), обретая и определяя смысл своей жизни. От того, как человек определит свой жизненный смысл, зависит, станет ли он личностью или 'винтиком', целью или средством общественного развития.
Свобода совести, таким образом, включает в себя все многообразие форм систем ориентации (в том числе ту, которую называют религиозной), реализуемых единолично и/или коллективно на принципах равенства.
Фактический отход Российской Федерации от принципа светскости государства, выражающийся в клерикализации институтов государства и органов власти, неизбежно ведет к регламентации духовно-нравственной сферы, навязыванию обществу 'правильного', по мнению властных групп, мировоззрения. Власть, выбрав одну из религий в качестве государственной идеологии, делает все для устранения любой ее альтернативы. В результате в РФ активно формируется правовой механизм ограничений основных прав и свобод человека, основанный на средневековых традициях сакрализации власти (с целью придания ей пожизненного статуса опекуна несовершеннолетней толпы). В этом контексте неудивительно, что главным объектом контроля со стороны власти, как и в прежние времена, является свобода совести.
Совесть, по В. Франклу, - это смысловой орган, интуитивная способность отыскивать единственный смысл, кроющийся в каждой ситуации, даже смысл, противоречащий сложившимся ценностям, когда они уже не отвечают быстро изменяющимся ситуациям, тенденциям7 .
Вероятно, только совесть каждого человека посредством демократического механизма смены власти может быть объективным мерилом компетентности власти.
Однако сакрализация действующей власти религией, претендующей на статус государственной, в сочетании с современными избирательными технологиями превращает демократический механизм выборов в формальность.
В результате в обществе складывается мнение, что экономический кризис - следствие демократии. На самом деле его причина - в отходе от демократических конституционных принципов.
Дискредитированной оказалась сама идея демократии. Косвенно это подтверждает рост популярности в обществе идей монархизма, хотя очевидным является тот факт, что монархия может гипотетически быть эффективной только в результате счастливого случая - компетентного монарха. И никто не может гарантировать, что несменяемый наследник не окажется к тому же еще невменяемым. Да что там монархисты? Страна балансирует на грани коммунистического реванша. Хотя, скорее всего, электорат голосует не столько за коммунистов, сколько против 'демократов'.
В ход идет использование принудительной силы государства для устранения альтернативы этой новой нарождающейся идеологии в религиозной форме. Н. Бердяев говорил, 'что царство Духа не может вместиться в царстве Кесаря, ибо Дух бесконечен и устремлен к бесконечности. Кесарь же конечен и хочет наложить на Дух печать своей конечности'8 .
Сила, которая формирует единство народного сознания, одинаковость мнений и общих целей, испокон веков охранялась и скреплялась религией. При этом правящие лица всегда просвещены относительно пользы, которую им приносит религия, поскольку пользуются ею как средством. Несомненно, просвещены по этому вопросу и современные правители России. Поэтому, пока государство рассматривает себя как опекуна несовершеннолетней толпы и якобы в ее интересах обсуждает вопрос о религии, до тех пор он, вероятно, будет решаться в пользу контроля над религией.
Сегодня использование религии в качестве государственной идеологии по своим последствиям катастрофично, ибо ведет к нелегитимности смены власти, если не к ее абсолютизации. А это, в свою очередь, чревато некомпетентностью власти, вплоть до полной невменяемости. А чем иначе объяснить катастрофическое экономическое состояние государства, на территории которого сосредоточена почти треть мировых ресурсов?
Государственная идеология, использующая в России и во многих регионах мира религию, всегда бессильна. Разгораются войны, в мире процветает терроризм, человечество стоит на пороге экологической катастрофы, людей все больше охватывает смятение. Но мы упрямо продолжаем ждать от государства решения проблем, ему не подвластных без преодоления этой подмены.
На современном этапе развития правовое регулирование свободы совести очень во многом зависит от церковно-государственных отношений. А именно: будет ли государство использовать Церковь (религиозные объединения) в политических целях, в качестве государственной идеологии? И станет ли Церковь (религиозные объединения) за определенные льготы идеологическим обеспечением государства, пренебрегая высшими общечеловеческими ценностями и своим предназначением? Именно взаимоотношения этих двух социальных институтов определяют не только состояние свободы совести в государстве, но и во многом - будущее России.
Вероятно, если права объединений будут рассматриваться как производные от права 'каждого' на свободу совести, то они перестанут быть объектом политических спекуляций, а за одно отпадет необходимость в спорах по поводу правильности выбора действующей конституционной модели церковно-государственных отношений.
Вопрос взаимоотношений государства и религии всегда был очень важным, история практически не знает случаев, чтобы власть не пыталась использовать ее в качестве государственной идеологии. А что же сами религиозные институты?
Религиозные конфессии всегда конкурировали между собой за умы и души людей, претендуя на всеобщность, универсальность, на обладание истиной в последней инстанции.
С одной стороны, трагедия религий состоит в том, что как только религии становятся массовыми организациями, управляемыми церковной бюрократией, они лишают человека самостоятельности и в частной жизни, и в сфере публично-правовых отношений, общественно-политических интересов. Они порабощают человека, вместо того чтобы оставить его свободным. Непосредственным объектом поклонения становится уже не Всевышний, а посредники - группа, лидер.
С другой стороны, трагедия религий - это попытки конфессий утвердить свою всеобщность, опираясь на принудительную силу государства. Но это уже трагедия всего общества и каждого отдельного человека.
Пределы и характер государственного регулирования сферы свободы совести отражают истинный курс государства. Любые 'специальные' меры, применяемые государством в дополнение к действующей уголовно-правовой системе защиты общества от злоупотреблений в сфере свободы совести, камня на камне не оставляют от объекта защиты. В данном контексте строительство правового государства и гражданского общества несовместимо с клерикализацией государственных институтов какой-либо религиозной конфессией, законодательным закреплением их неравенства.
Современная российская история уже показывает, что отход от конституционных принципов светскости государства, клерикализация институтов государства, нарушения властью прав человека в сфере свободы совести стимулируют рост национально-религиозной напряженности. Таким образом, Российская Федерация изначально лишается шанса на устойчивое развитие. Невозможно возродить экономику в разваливающемся государстве, не устранив факторы распада, один из которых, несомненно, религиозно-национальный.
В целом, можно сделать вывод, что Российская государственная политика в сфере свободы совести, несмотря на трагические уроки уходящего тысячелетия, не претерпела серьезных позитивных изменений и Россия, как уже не раз было, вступает в очередной темный период своей истории.
* * *
1 Конституция РФ. М., 1995.
2 ФЗ 'О свободе совести и о религиозных объединениях', п. 7, ст. 8.
3 Там же, п. 4, ст. 27.
4 Письмо Министерства юстиции от 24.12.97 г.//Религия и право. 1998. ?1-2 (4-5). С. 24.
5 Фромм Э. Иметь или быть. М., 1990. С. 236.
6 Религия и демократия. М., 1993. С. 460-461.
7 См.: Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990. С.14.