Игорь Фисенко Кандидат юридических наук, начальник отдела договорно-правового управления Министерства иностранных дел Республики Беларусь
Вопрос ответственности государства за международные преступления вызывает много разногласий. В отличие от ответственности индивида они обусловлены не отсутствием согласия по вопросу о правовом происхождении ответственности (юридическая ответственность государства может быть только международно-правовой), а разным подходом к содержанию ответственности за международные преступления (конкретному перечню мер - исходя из их направленности) и оценке характера (является ли она уголовной, политической, моральной и т. п.). Хотя сама возможность несения государством ответственности за совершение международных преступлений является также общепризнанной1.
Отказ от исключительно цивилистического понимания международной ответственности государств и невозможность при помощи одного института международной уголовной ответственности индивида предупредить совершение международных преступлений приводят к тому, что идея особого режима международной ответственности государства за совершение международных преступлений и создания международного юрисдикционного органа для ее реализации продолжает оставаться популярной. Она обсуждалась при подготовке проекта Конвенции о геноциде 1948 г., во время работы Комиссии международного права над проектом Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества. Из чисто прагматических соображений их закрепление в этих документах было отклонено. Комитет по уголовной юстиции 1951 г. при обсуждении статьи 25 проекта Статута Международного уголовного суда ограничил персональную подсудность физическими лицами, отметив, что "ответственность государств за действия, составляющие международные преступления, имеет преимущественно политический характер" и "не дело суда решать подобные вопросы"2. Комитет считал более важным закрепить принцип международной уголовной ответственности индивидов, чем начинать дискуссию по вопросу, в отношении которого отсутствуют согласованные позиции.
В 1983 г. Комиссия международного права, возобновив рассмотрение темы проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, попросила Генеральную Ассамблею уточнить, входит ли государство в число субъектов права, которым может быть вменена международная уголовная ответственность, "ввиду политического характера этой проблемы"3. В 1984 г. Комиссия международного права решила ограничить проект на нынешнем этапе уголовной ответственностью индивидов, что не препятствует последующему рассмотрению возможности применения к государствам понятия международной уголовной ответственности4. В проект Кодекса включена специальная статья 4 "Ответственность государств", которая устанавливает, что "ответственность отдельных лиц за преступления против мира и безопасности человечества, предусмотренная в настоящем Кодексе, никоим образом не влияет на ответственность государств по международному праву"5.
Специальным предметом рассмотрения эта проблема стала в связи с проектом статей об ответственности государств, который был принят Комиссией в первом чтении в 1996 г.
Проект содержит статью 19, в которой раскрывается понятие международного преступления, а также три статьи (51-53), касающиеся последствий международных преступлений. Однако Комиссия отказалась от разработки специального механизма реализации ответственности государства за международные преступления, несмотря на то что соответствующие предложения в развернутом виде были сформулированы специальным докладчиком по этой теме.
В отношении последствий международных преступлений Комиссия международного права признала, что они влекут за собой все юридические последствия международно-противоправных деяний, а также дополнительные последствия (ст. 51)6. В качестве особых последствий международных преступлений Комиссия признала, что реституция в случае международного преступления не производится лишь в случаях, когда она материально невозможна или влечет за собой нарушение нормы jus cogens, а при получении сатисфакции потерпевшим государством правомерно выдвижение даже таких требований, которые наносят ущерб достоинству государства-правонарушителя (ст. 52). В дополнение в проекте содержатся обязательства для всех государств не признавать в качестве законной ситуацию, создавшуюся в результате международного преступления, не оказывать помощь или содействие государству, совершившему преступление, в сохранении этой ситуации, сотрудничать с другими государствами в выполнении этих обязательств и в осуществлении мер, направленных на ликвидацию последствий преступления.
В уже существующих и действующих международных конвенциях, посвященных борьбе с международными преступлениями, проблема ответственности государств не решена, что справедливо рассматривается как их существенный недостаток7.
Международные судебные и арбитражные органы практически никогда прямо не рассматривали вопрос о различии режимов ответственности за международно-противоправные деяния различной тяжести. Это легко объяснить. Компетенция международных судебных органов основана на согласии спорящих сторон, и государства всегда негативно относятся к возможности вынесения подобного вопроса на суд третьей стороны, ими не контролируемой. Поэтому единственной мерой ответственности, которая рассматривалась в этой связи, была репарация. В качестве примера можно привести рассматривавшееся в Международном суде ООН дело о проливе Корфу, которое стало поистине хрестоматийным. В Меморандуме Великобритании действия Албании по расстановке мин в мирное время квалифицировались как преступление против человечества, однако единственной мерой ответственности, которую должна была понести Албания, по мнению заявителя, должна была стать репарация8.
Вполне естественно, что такая ситуация в международном праве вызывает серьезные разногласия и в доктрине по поводу ответственности государств за международные преступления.
В доктрине существует довольно влиятельное направление, признающее уголовный характер такой ответственности. Основоположником его можно считать румынского юриста-международника В. Пелла, который в 1925 г. написал книгу "Коллективная ответственность государств и уголовное право будущего". В этой работе он изложил концепцию уголовной ответственности государств, которой впоследствии постоянно придерживался.
С признанием этого института В. Пелла связывает эффективность международного права, возможность предупреждения международных преступлений: "Тот факт, что не одни лишь руководители, но и государство в целом может стать объектом применения уголовных мер, может способствовать развитию сопротивления преступникам, которые находятся во главе государства"9. Большое значение концепции уголовной ответственности государства для поддержания мира связывается с возможностью замены права победителя, права сильного на право справедливости. Настоящая победа, считает В. Пелла, состоит не в том, чтобы заставить другое государство признать себя побежденным (что впоследствии неминуемо приведет к появлению реваншизма), а в том, чтобы признать себя виновным, не в силу поражения, а в силу нарушения международного права, совершения преступления. Таким образом, существует возможность признания виновным и победителя.
Теория уголовной ответственности государств базируется на данных психологии коллективов и социологии тех лет с исходным принципом существования групповой воли, отличной от воли членов, составляющих группу.
В. Пелла исходит из особого характера правосубъектности государства. Если юридические лица могут считаться фиктивными образованиями, созданными и действующими по воле человека, то государства представляют нации, а существование нации не зависит от воли индивида. Государство претворяет в жизнь групповую волю нации, считает В. Пелла. И если такая воля является преступной, то ответственность ложится на государство и, соответственно, на нацию (парламентская процедура одобрения актов объявления войны не дает возможности сваливать вину лишь на кучку политических деятелей).
Принципы уголовной политики предусматривают принятие мер против всех элементов, которые способствовали совершению преступления, поэтому неминуемо объектом таких мер должно стать государство.
По мнению В.Пелла, история показала, что войну нельзя уничтожить заключением договоров, действием Лиги Наций или ООН. Миссию поддержания мира нужно доверить международному уголовному праву. Как внутригосударственное уголовное право было одним из факторов, позволяющих обществу обуздать агрессивные черты индивида, так и международное уголовное право может стать средством подавления империализма и других проявлений эгоистических устремлений отдельных государств10.
Г. И. Тункин проанализировал вышеизложенную концепцию и считает, что основным недостатком концепции уголовной ответственности государств является идея единства путей международного и национального права, согласно которой "развитие права представляет из себя единый процесс, в котором национальное право и международное право находятся лишь на разных ступенях"11. С этим, в принципе, можно согласиться, но в то же время следует отметить, что в сфере международного уголовного права потребность проведения параллели между системами гораздо больше, чем в других отраслях права, в силу особой значимости проблемы принуждения для международного уголовного права.
Можно добавить, что некоторые доводы, приводимые В. Пелла, являются далеко не безупречными с теоретической точки зрения. К примеру, внутренние факторы, влияющие на преступления, совершаемые государствами, выводятся исключительно из биологических особенностей того или иного народа (уголовной наследственности, атавизмов), что представляется весьма спорным. Вызывает сомнения и сама базовая идея существования единой групповой воли всей нации - парламента в качестве ее выразителя в случае объявления войны.
Исчезновение права сильного, эффективность уголовной защиты мира В. Пелла связывает в первую очередь с великими державами, так как в их руках в рамках международного сообщества находится важнейший элемент уголовного права - сила12. Действительно, без участия великой державы в настоящее время реализация института, подобного уголовной ответственности государств, трудноосуществима. Однако сомнительна ценность системы, которая с самого начала создается на основе, практически исключающей достижение цели - вынесения справедливого решения в независимом судебном органе. Очевидно, что для механизма реализации уголовной ответственности государств нужны более солидные гарантии, чем сила великой державы, предоставление которой в распоряжение международного уголовного правосудия будет зависеть от совпадения решений последнего с интересами соответствующей великой державы. Желанием избежать таких ситуаций объясняется предложение В. Пелла о принятии основных документов международного уголовного права - Международного уголовного кодекса и Статута Международного уголовного суда - двумя третями участников Генеральной конференции ООН с последующей их обязательностью для всех членов ООН при отсутствии возможности их денонсировать13. Таким образом, влияние великих держав на начальном, конституирующем этапе учреждения системы международного уголовного правосудия несколько сглаживается, в то время как на этапе функционирования на поверхность должна была выйти единственная реальная сила - сила великих держав. Тогда эта теория предлагает в очередной раз признать в качестве правовой сложившуюся на международной арене ситуацию фактического неравенства государств.