А. А. Власов Журнал "Право и политика", N 5, 2000 г.
Гражданским законодательством России (пп. 1 и 7 ст. 152 ГК РФ) гражданину предоставлено право требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство и деловую репутацию сведений. При этом законом не предусмотрено обязательного предварительного обращения с таким требованием к ответчику, в том числе и в случае, когда иск предъявлен к средству массовой информации, распространившему такие сведения. Причем истец обязан доказать лишь факт распространения сведений ответчиком, к которому предъявлен иск, и то, что эти сведения порочат его доброе имя, а ответчик (распространитель) должен доказать соответствие действительности распространенных им сведений. Если помимо указанных истцом требований возникает вопрос о возмещении морального вреда, то на истце лежит обязанность доказать причинение нравственных страданий.
Представители СМИ выступают за изменение этой нормы с тем, чтобы обязанность доказывать несоответствие действительности распространенных средством массовой информации сведений об истце возлагалась на самого истца, как, например, в диффамационном праве США.
По нашему мнению, с данным предложением нельзя согласиться, и вот почему. Закрепленное в ст. 152 ГК РФ положение о распределении бремени доказывания по делам данной категории вытекает из требований действующего гражданско-процессуального законодательства (ст. 50 ГПК РСФСР) и является общим принципом для всех категорий гражданских дел. Публикуя те или иные сведения, средства массовой информации тем самым как бы утверждают, что распространяемая ими информация является абсолютно достоверной. Поэтому логично, что именно на них должна лежать обязанность доказать соответствие действительности содержащихся в информации сведений. Возложение же на истца помимо обязанности доказать факт распространения порочащих его сведений также и обязанности доказать факт несоответствия этих сведений действительности, приведет к полному освобождению ответчика от бремени доказывания. Это означало бы введение исключения из общего правила именно для данной категории дел, что вряд ли можно признать оправданным.
Такого правила нет в зарубежном законодательстве, в частности в США, где действует закон о диффамации. В соответствии с этим законом бремя доказывания ложности распространенных сведений лежит на истце. Чтобы наступила ответственность за диффамацию, недостаточно доказать только несоответствие изложенных фактов действительности1, т.е. ответственность за диффамацию не наступает, если доказано только несоответствие изложенных фактов действительности. Самое главное, необходимо доказать в суде, что распространитель информации действовал недобросовестно и осознавал, что информация, которую он распространяет, является ложной и не соответствующей действительности.
Так, в 1983 г. в американском журнале 'Тайм' появилась публикация, в которой говорилось, что тогдашний министр обороны Израиля А. Шарон занимался подстрекательством, призывая ливанцев-христиан уничтожать палестинцев. Израильский министр предъявил 'Тайму' иск, обвинив его в преднамеренной клевете, и потребовал в качестве компенсации 50 млн. долл. В суде была доказана ложность обвинения в подстрекательстве, но ожидаемых миллионов Шарон не получил2, ибо не сумел доказать преднамеренность их распространения.
В последнее время в печати высказываются предложения ограничить право общественных деятелей на защиту чести, достоинства и деловой репутации от сведений, распространенных средствами массовой информации по вопросам, имеющим общественное значение. Такие примеры, исключающие реализацию защиты для этой категории субъектов и освобождающие от гражданско-правовых обязанностей СМИ, показывает нам зарубежная практика. Например, издающаяся в Финляндии газета 'Хювюдстадсблат' назвала лидера ЛДПР В. Жириновского сумасшедшим, что явилось поводом для предъявления последним иска в суд г. Хельсинки о возмещении морального вреда. Однако суд отказал в иске В. Жириновскому, мотивируя это тем, что последний, как известный общественный деятель и политик, должен быть готов к жесткой критике3.
Более категоричная позиция отражена в вердикте Верховного суда США по делу 'Нью-Йорк Таймс' против Салливана' (the New York Times v. Sullivan, 1964). Салливан, занимавший выборную должность в местном самоуправлении и отвечавший за департамент полиции в г. Монтгомери, штат Алабама, возбудил гражданское дело о клевете против газеты 'Нью-Йорк Таймс' от 23 марта 1960 г., обвинив ее в публикации ряда материалов, изложенных в статье 'Прислушайтесь к их усиливающимся голосам', в которой шла речь о трудностях борьбы за гражданские права негритянских студентов в южных штатах Америки. В нескольких строчках этой статьи критиковались действия полиции по отношению к темнокожим студентам и Мартину Лютеру Кингу. И Салливан, хотя его фамилия там не упоминалась, принял эту критику на свой счет. Суд, признав публикации не соответствующими действительности, удовлетворил иск Салливана, взыскав в его пользу 500 тыс. долл.
Однако по жалобе газеты Верховный суд США отменил данное решение и указал: 'Пресса не подлежит осуждению за ошибочное освещение факта, касающегося общественного поведения определенных общественных деятелей, так как допустить возмещение убытка в таких случаях значило бы создать атмосферу страха и робости в прессе... Прессе нужно здоровое 'жизненное пространство' для добросовестной ошибки'. Тем самым Верховный суд США, встав на сторону газеты, в своем решении сформулировал правило, согласно которому должностные лица не вправе требовать возмещения ущерба, причиненного ложными, дискредитирующими утверждениями, кроме тех случаев, когда они могут доказать умысел или грубую небрежность распространителя4. Это относится и к общественным деятелям, также подпадающим под 'правило Салливана'. Данное правило связано с допустимостью введения соответствующего иммунитета прессы как распространителя сведений, хотя при этом и наносящих урон указанным нематериальным благам.
Начиная с 1964 г. в Америке критика средствами массовой информации властей с точки зрения возможной обратной реакции в виде исковых заявлений 'о клевете' почти безопасна. Государственный чиновник, если захочет судиться со СМИ по этому поводу, должен доказать (именно он, а не ответчик - СМИ), что критические замечания в его адрес были сделаны с заведомым знанием их ложности или очевидным игнорированием их правдивости или ложности. Доказать же это практически невозможно.
В российском гражданском законодательстве (пп. 1,6 ст. 152 ГК) действует иное правило, согласно которому субъектом-нарушителем является лицо, распространившее порочащие, не соответствующие действительности сведения.
В законодательстве ряда зарубежных стран предусмотрен иммунитет отдельных категорий лиц от несения гражданско-правовых последствий распространения ими, при определенных условиях, не соответствующих действительности, порочащих сведений. Например, английский 'Билль о правах' 1689 г. установил, что 'свобода слова или прений или иной деятельности в парламенте не должна быть предметом судебного рассмотрения или ставиться под сомнение в каком-либо суде или месте вне парламента'.
В соответствии с судебным решением по делу Лейк против Кинга в 1667 г., к члену парламента не может быть предъявлен иск по поводу распространения им каких-либо сведений среди членов парламента во исполнение приказа палаты или в обычном ходе парламентской деятельности... Не может быть предъявлен иск о диффамации, когда позорящие сведения содержатся в петиции, отпечатанной и розданной членам парламента'.
Действие этой привилегии не распространяется на письма членов парламента к внепарламентским организациям, на книги, написанные ими. Согласно решению суда по делу Короны против Криви 1813 г., к депутату парламента может быть предъявлен иск о диффамации по поводу 'заявлений, опубликованных им вне палаты, даже если они воспроизводят то, что было сказано им в стенах палаты'5.
Законодательства Португалии и Франции предусматривают, что депутат парламента не несет ответственности, в том числе гражданско-правовой, за высказываемые при исполнении депутатских обязанностей мнения6.
В США ложные утверждения свидетелей в ходе судебного, административного производства, в речах юристов в суде не влекут имущественных последствий диффамации, даже если они сделаны умышленно. Так, в Основных принципах, касающихся роли адвокатов, принятых восьмым конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, состоявшимся в 1990 г., и одобренных 45-й сессией Генеральной Ассамблеи ООН (резолюция ? 45/121 от 14.12.1990 г.) в качестве гарантии осуществления адвокатами своих функций закреплено следующее положение: 'Адвокаты должны пользоваться иммунитетом от гражданских исков и уголовного преследования по поводу своих утверждений, добросовестно сделанных в устных или письменных заявлениях перед судом, трибуналом или административным органом' (п. 20)7.
Помимо рассмотрения вопроса об освобождении прессы от ответственности за распространенные недостоверные, порочащие сведения в отношении общественных (публичных) деятелей, необходимо обратить внимание еще и на такой момент. Суд штата Нью-Йорк отказал в исполнении решения английского суда о взыскании 40 тыс. ф.ст. по иску о клевете в отношении размещающейся в Нью-Йорке службы новостей. Основанием для отказа суда явилось несоответствие английского законодательства конституционным стандартам США, поскольку по английскому праву на ответчике по делу о клевете лежит обязанность доказать не только правдивость распространенных сведений, но и свою привилегию, когда сведения касаются публичного деятеля, а истец освобожден от доказывания вины8.
Российское законодательство (ст. 152 ГК РФ) в отличие от диффамационного права США не дает оснований для применения разных условий гражданско-правовой и уголовно-правовой защиты чести, достоинства и деловой репутации любой категории субъектов. В целом российское законодательство подобных иммунитетов (привилегий) от гражданско-правовых и уголовно-правовых последствий распространения порочащих, не соответствующих действительности сведений не имеет9.