И еще одно немаловажное обстоятельство. Было бы не только нелогично, но и не право-мерно, если бы в рамках судебных производств конкретного нормоконтроля федеральные кон-ституционные законы были объектами конституционного контроля, а в рамках судебного произ-водства абстрактного нормоконтроля нет, учитывая, что в рамках последнего производства да-же подзаконные нормативные акты некоторых органов государственной власти России и ее субъектов являются объектами контроля.
Для Основного закона России на первом месте стоит человек, его права и свободы (статья 2). Эта единственная конституционная ценность, к которой применимо слово "выс-шая". По от-ношению к высшей конституционной ценности у государства в лице его органов есть обязан-ность признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина. Буквальное толкование термина "федераль-ный закон" применительно к судебному производству абстракт-ного нормоконтроля ограничивало бы пределы судебной защиты прав и свобод, закрепленных в Конституции России, так как тогда Конституционный Суд России не смог бы в рамках данного производства признать неконституционными нормы федеральных конституционных законов, нарушающих такие права и свободы. А согласно части 1 статьи 3 Закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" Суд осуществляет свои полномочия в целях защиты основ консти-туционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечения верховенства и прямого действия Конституции Российской Федерации.
У ряда федеральных органов государственной власти защита основных прав и свобод че-ловека и гражданина является одной из основных функций. Конституция Российской Федерации устанавливает, что Президент России является гарантом Конституции Российской Федерации, прав и свобод человека и гражданина (часть 2 статьи 80). Федеральное Правительство осуще-ствляет меры по обеспечению прав и свобод (пункт "ж" части 1 статьи 114 Конституции Россий-ской Федерации, статья 19 Федерального конституционного закона "О Правительстве Россий-ской Федерации"). Недопустимо давать толкование конституционных положений, ограничиваю-щее реализацию таких функций.
В отличие от Уполномоченного по правам человека России и Генерального прокурора Рос-сии федеральные Президент и Правительство могут обратиться с запросом в Конституционный Суд России о проверке конституционности закона, нарушающего основные права и свободы именно в рамках судебного производства абстрактного нормоконтроля. Ограничение в данном случае полномочий Президента и Правительства России обратиться с запросом о соответствии Конституции Российской Федерации федеральных конституционных законов сужает возможно-сти защиты основных прав и свобод посредством конституционного судопроизводства.
Любое производство в Конституционном Суде должно быть эффективным правовым меха-низмом защиты основных прав и свобод человека и гражданина. В таком аспекте нужно опи-раться, прежде всего, на метод полезного эффекта, на который обращает внимание Ф. Лю-шер. В сжатой форме данный метод можно сформулировать так: если содержание правовой нормы может иметь неоднозначное истолкование, ее необходимо понимать скорее в том смыс-ле, в каком она должна дать наибольший положительный эффект, чем, тогда когда от ее дейст-вия следует ожидать меньшего эффекта или не ждать его вообще. Наличие нескольких судеб-ных производств, в рамках которых Конституционный Суд России вправе оценить конституцион-ность федерального конституционного закона позволяет оперативнее (то есть максимально бы-стро) устранять нарушения основных прав и свобод человека и гражданина, допущенные таким законом. В этом мы видим наибольший положительный эффект. Следовательно, системное, а не буквальное толкование термина "федеральный закон", позволяет обеспечить более широкие, а значит более эффективные возможности защиты прав и свобод, закрепленных Конституцией Российской Федерации.
Такие конституционно-правовые последствия признания федеральных конституционных законов в качестве объектов федерального судебного конституционного контроля в полной ме-ре соответствуют целевому толкованию института Конституционного Суда России, закрепленно-го в федеральной Конституции. Цель данного института заключается в том, чтобы в условиях провозглашения Российской Федерации как демократического правового государства (часть 1 статьи 1 Конституции России) и верховенства федеральной Конституции (часть 2 статьи 4 Кон-ституции России) не допускать законов и иных правовых актов, принимаемых в России, если они противоречат Конституции Российской Федерации (часть 2 статьи 15 Конституции России). В контексте достижения данных конституционных целей можно с определенностью говорить, что федеральные конституционные законы с позиций Основного закона России могут быть объ-ектами федерального судебного конституционного контроля в порядке "de lege lata". Иной под-ход приводил бы в определенной степени и к отрицанию господства права не только в фор-мальном, но и в материальном смысле.
Закон о Конституционном Суде России в рамках исследуемой нами проблематики лишь по-вторил формулировки Конституции России, поэтому должен пониматься в контексте, прежде всего системного и функционального истолкования терминов "федеральный закон", "закон", содержащихся в статье 125 федеральной Конституции, позволяющего сделать вывод о допусти-мости контроля конституционности федеральных конституционных законов со стороны Консти-туционного Суда России. Соответственно, "pleno jure" можно говорить об отсутствии пробельно-сти Закона о Конституционном Суде России в части закрепления компетенции Суда по проверке данного вида федеральных законов.
Предопределяющей в этом плане является правовая позиция самого Конституционного Су-да России. До настоящего времени Суд не рассмотрел еще ни одного дела о конституционности федеральных конституционных законов. Хотя имели место обращения в Конституционный Суд России нескольких граждан и высших должностных лиц субъектов Российской Федерации о проверке конституционности соответственно ряда положений Федеральных конституционных законов "О Конституционном Суде Российской Федерации" и "Судебной системе Российской Фе-дерации". Однако Суд отказал в принятии этих обращений к рассмотрению. Связана такая пози-ция Конституционного Суда России не с отказом оценивать конституционность федеральных конституционных законов как таковых, а, прежде всего с дефектностью самих обращений. Все они, так или иначе, касались положений Федеральных конституционных законов, которые в большой степени лишь воспроизводили нормы Конституции Российской Федерации.
Так, в определении от 21 декабря 1998 года по жалобе гражданки Р.А. Моховой Конститу-ционный Суд России указал на то, что оспоренные положения (статьи 96 и 97 Закона о Консти-туционном Суде России) по существу, лишь воспроизводят и конкретизируют полномочие Конституционного Суд, установленного частью 4 статьи 125 Основного закона России. Разреше-ние же подобного вопроса означало бы проверку самой статьи 125 федеральной Конституции, чего Конституционный Суд делать не праве.
Здесь важно обратить внимание еще на два немаловажных аспекта. Воспроизведение норм Конституции в других законодательных актах должно быть минимальным, так как такое повто-рение мешает оптимизировать соотношение норм федеральной Конституции и иных законода-тельных актов, которые должны развивать положения Конституции, а не повторять, тем самым, как бы подтверждая действие самой Конституции России.
И второе обстоятельство. Комплекс межнормативных связей между нормами Конституции Российской Федерации и нормами, содержащимися в других источниках федерального консти-туционного права, разнообразен. И фактически именно Конституционный Суд России в порядке дискреции определяет, при каких межнормативных связях с нормами Конституции Российской Федерации, в том числе и с нормами федеральных конституционных законов, могут быть допу-щены последние в качестве объектов проверки.
В одном из определений Конституционный Суд Российской Федерации фактически сформу-лировал правовую позицию о подведомственности ему дел о проверке конституционности фе-деральных конституционных законов. В отношении положения Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" (часть 1 статьи 27), устанавливающего за-крытый перечень полномочий конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федера-ции, Суд в контексте судебного конституционного контроля отметил, что "названый Федераль-ный конституционный закон никем не оспорен и является действующим"
В этой связи можно говорить о том, что Конституционный Суд России все-таки подтвердил подведомственность себе дел о проверке конституционности федеральных конституционных законов.
Полагаем, что изложенные выше доводы убедительно свидетельствуют о том, что феде-ральные конституционные законы могут быть объектом федерального судебного конституцион-ного контроля.
* * *
1 Конституционные законы как источники права в разных государствах имеют различное значение. Определимся, что под консти-туционными законами в рамках настоящей статьи мы операционно будем понимать законы, занимающее особое, промежуточное положение между конституцией и ординарными законами, а не законы, вносящие поправки в конституцию. В этом смысле это аналог органических законов. 2 В частности, Б.Н. Топорнин высказывался за то, чтобы "убрать эту категорию из проекта Конституции", так как, по его мнению "она вставлена туда искусственно и насильно". (См.: Конституционное совещание. Стенограммы. Материалы. Документы. Т.18. М., 1996. С. 175-176). По мнению Л.Н. Завадской было опасно вводить понятие "кон-ституционный закон" ":в условиях, когда такая дестабилизация, правовая система изначально асимметрична, складывается асимметричная правовая система и в различных субъектах Федерации". (См.: Там же. Т. 11. С. 200. См. также: Там же. Т. 14. С. 272; Там же. Т. 19. С. 197). Существовали разные подходы и у сторонников нововведения по поводу предмета регулирования, процедуры и наименования (включая "органический закон", в частности, по предложению Б.А. Страшуна) такого вида законов. (См. например: Там же. Т. 18. С. 176). Во многом в этой дискуссии присутствуют отголоски тех исключительно теоретических споров по поводу конституционных законов (хотя предпри-нимались попытки доказать их существование на практике) в юридической науке в советский период. Соответственно данная категория имела своих сторонников и противников. Наиболее активно отстаивала данную категорию законов Л.А. Морозова, пола-гавшая, что прямое указание Конституции на форму акта и круг общественных отношений говорит о наличии конституционных законов. (См.: Морозова Л.А. Конституционное регулирование в СССР. М., 1985. С. 65-82. См. также: Златопольский Д.Л. Верхов-ный Совет СССР - выразитель воли советского народа. М., 1982. С. 172; Козлова А.Е. Развитие принципов социалистического народовластия в советском государстве // XXVI съезд КПСС и актуальные проблемы государственно-правовой науки. М., 1984. С. 39-43.; Мицкевич А.В. Акты высших органов Советского государства. М., 1967. С. 74-75. и др.).